Неточные совпадения
— Я тоже видел это, около Томска. Это, Самгин, — замечательно! Как ураган: с громом, с дымом, с воем влетел на станцию поезд, и все вагоны сразу стошнило
солдатами.
Солдаты — в судорогах, как отравленные, и — сразу: зарычала, застонала матерщина, задребезжали стекла, все затрещало, заскрипело, — совершенно как в
неприятельскую страну ворвались!
В пластунских секретах, под самой
неприятельской цепью, когда я собирался снять противника, мне вспоминались солдаты-статисты, которые в «Хижине дяди Тома» сняли парики из вязанки, думая, что шапки.
Не ядра
неприятельские, не смерть ужасна: об этом
солдат не думает; но быть свидетелем опустошения прекрасной и цветущей стороны, смотреть на гибель несчастных семейств, видеть стариков, жен и детей, умирающих с голода, слышать их отчаянный вопль и из сострадания затыкать себе уши!..
Пули с визгом летали по улице, свистели над его головою, но ему было не до них; при свете пожара он видел, как
неприятельские стрелки бегали взад и вперед, стреляли по домам, кололи штыками встречающихся им русских
солдат, а рота не строилась… «К ружью! выходи! — кричал во все горло Зарядьев, стараясь высунуться как можно более.
— Эх, братец! убирайся к черту с своими французскими словами! Я знаю, что делаю. То-то, любезный, ты еще молоденек! Когда
солдат думает о том, чтоб идти в ногу да ровняться, так не думает о
неприятельских ядрах.
Высокой офицер не докончил начатой фразы:
неприятельское ядро, вырвав два ряда
солдат, раздробило ему череп.
Рассыпанные меж кустов и по полю стрелки стали сбираться вокруг барабанщика, и Зарядьев, несмотря на сильный
неприятельский огонь, командуя как на ученье, свернул человек четыреста оставшихся
солдат в небольшую колонну.
При каждом взрыве наших бомб и гранат освещались
неприятельские батареи; но
солдат не было видно; французы сидели спокойно за толстым бруствером и отмалчивались.
Русской крестьянин, надев солдатскую суму, встречает беззаботно смерть на
неприятельской батарее или, не будучи
солдатом, из одного удальства пробежит по льду, который гнется под его ногами; но добровольно никак не решится пройти ночью мимо кладбищной церкви; а посему весьма натурально, что ямщик, оставшись один подле молчаливого барина, с приметным беспокойством посматривал на кладбище, которое расположено было шагах в пятидесяти от большой дороги.
Федотов прицелился; вдруг смуглые лица обоих
солдат осветились, раздался выстрел, и
неприятельской офицер упал с лошади.
Едва мы отступили сажен на триста от аула, как над нами со свистом стали летать
неприятельские ядра. Я видел, как ядром убило
солдата… Но зачем рассказывать подробности этой страшной картины, когда я сам дорого бы дал, чтобы забыть ее!
— Вызвать из числа их охотников на разведку никоим образом нельзя: к деревне ведет только один пут открытым полем и всякий, даже невооруженный глаз, сможет заметить с
неприятельских позиций пробирающегося на разведки полем
солдата.
И в ту же секунду отпрянула назад, подавив в себе крик испуга, готовый уже, было, сорваться с ее губ. Пятеро
неприятельских солдат-австрийцев сидели и лежали посреди сарая вокруг небольшого ручного фонаря, поставленного перед ними на земле, На них были синие мундиры и высокие кепи на головах. Их исхудалые, обветренные и покрасневшие от холода лица казались озлобленными, сердитыми. Сурово смотрели усталые, запавшие глубоко в орбитах глаза.
A расшитые золотом пестрые мундиры все приближались и приближались к ним… Уж был ясно слышен лошадиный топот и громкий говор неприятеля с его типичным акцентом… Грубый смех то и дело звучал в отряде. Потянуло в воздухе сигарным дымом. Очевидно, кавалерийский
неприятельский разъезд ехал без начальника, потому что
солдаты держались вполне свободно.
A кругом валились последние
солдаты разбитого наголову
неприятельского отряда. Слышались стоны раненых, крики сдающихся на милость победителей. Уже там и тут махали белые платки, сигнализируя сдачу, и молодой подпоручик Гардин вел целую толпу разоруженных его бравыми солдатиками военнопленных.
Подле короля шел
солдат. Самый обыкновенный, самый простой
солдат. И имя у него было самое простое. Его звали Иваном. На нем была пробитая пулями шинель, а через лоб шел огромный рубец от
неприятельской шашки.
— Это не простой
солдат. Это герой. Он указал королю путь, как ближе найти
неприятельский лагерь, он остановил войско, когда оно бросилось в бегство, и он же защитил своей грудью самого короля, когда
неприятельская сабля направилась на него. Король не может забыть этого и считает
солдата Ивана своим лучшим другом и слугою.
Неприятельские кучки, уже не возбуждая любопытства
солдат, тихо разъезжали по светло-желтому жнивью кукурузных полей, кой-где из-за деревьев виднелись высокие столбы кладбищ и дымящиеся аулы.
— Сейчас вас примут… только оденутся, — заявил вошедший в гостиную денщик и снова удалился, стараясь как можно тише своими толстыми казенными сапогами ступать по ковру гостиной, что придавало его походке несколько неуклюжий вид, несмотря на то, что это был рослый, бравый
солдат, готовый хоть сейчас твердою и уверенною походкой идти под град
неприятельских пуль.
Кампания 1761 года близилась к концу. Весть о подвигах молодого подполковника Суворова распространилась по всей армии, не только нашей, но и
неприятельской. Только и было речей, что о нем.
Солдаты полюбили его, как отца, а начальники сознавались в его необыкновенной храбрости и редких военных дарованиях. Во всей армии не было человека, который бы не знал подполковника Суворова, между тем как большая часть
солдат не знала даже многих старых генералов.
— Полноте, геройские подвиги не мои, а того же
солдата… Любит он меня за то, что я забочусь о нем, люблю как брата родного, как сына, рано встаю, пою петухом и не изгибаюсь ни перед
неприятельскими пулями, ни перед дураками.
Трофеи победителей состояли в 310 пушках и мортирах и 180 знаменах. Число пленных простиралось до 283 офицеров и 4000
солдат. Число убитых с
неприятельской стороны превышало 10 000 человек. С нашей стороны было убито и ранено 150 штаб — и обер-офицеров и свыше 3000 нижних чинов.
Над мостом уже пролетели два
неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий. Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его. Только-что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять
солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
Крики и огни в
неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки.
Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l’empereur! [да здравствует!] бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий...
Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных
солдат удерживать в продолжение суток всю
неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что́ было, очевидно, невозможно.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и
неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собою. Кроме
солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.